Как это ни удивительно, но для школы самым «крепким орешком» оказывается — ни много, ни мало — одарённый ребёнок. Особенно для тех учителей, которые руководствуются принципом «помогать слабым». Ведь этот, казалось бы, вполне милосердный принцип то и дело оборачивается то беспечным равнодушием, то преступной чёрствостью по отношению к действительно одарённым детям. Подобный парадокс становится понятен, если вспомнить, что в мире взрослых посредственность, как правило, недоверчива. И предпочитает с подозрением относиться ко всему, чего не может ухватить своим интеллектом.

Я был молодым учителем и «фанател» физикой. «Только физика — соль, остальное всё — ноль» пели мы в студенческую пору.
Когда моя дочь поступила в МИФИ на факультет кибернетики, я порекомендовал ей свободное от занятий время уделять истории и литературе.
Сегодня я считаю, что человек, не встроивший в своё мировоззрение какого-либо относительного цельного пласта истории, не может считаться образованным человеком.

Когда говорят о Ломоносове в наши дни, то обычно говорят о его научных достижениях. Сейчас они нам не только понятны, но наука за эти 200 лет настолько ушла вперед, что кажутся самоочевидными, и, чтобы понять силу гения Ломоносова, нам надо вообразить себя на уровне культуры того времени. Это, конечно, можно сделать, но единственная польза, которую мы можем от этого получить, — это оценка необычно больших и нарастающих темпов развития науки и ее влияния на человеческую культуру.

В детстве у меня была книга о правилах поведения, в которой я узнал историю тех или иных норм. К примеру, что идти слева от дамы мужчина должен был потому, что на левом боку у него висела шпага. Идя справа, он бил бы свою даму шпагой по ногам. Правда, дальше в книге было написано, что современным военнослужащим надо идти именно справа, чтобы не ударить даму локтем, отдавая честь идущему навстречу офицеру. Вот это-то меня и удивило. Мне ведь твердили, что нормы поведения — это вечные ценности. Они не должны меняться. А тут выходило, что при изменении внешних условий меняются и нормы.

Собираются любители поиграть в синтез различных наук. Новость  — в клубе появился новый игрок, который просит включить его в группу проектантов, которые готовятся к конкурсам международного уровня. Я обладала «инсайдерской информацией» — паренёк боится крови. И тогда я пошла ложным путём: «у нас остались только проекты, связанные с кровью». Парень уходит опечаленный, но через неделю возвращается и берет проект. И знаете что  — во время работы с проектом парень перестал бояться крови! На мой взгляд, этот результат не менее важен, чем полученные исследовательские навыки. А на ваш?

Негениальных детей не бывает. Негениальность  — это социально приобретённая патология. Откуда берутся гении? Конструктора стараются, строят самолёт. А гений подходит, говорит,  — сломается здесь,  — и здесь ломается. Физики всего мира в институтах, академиях, университетах проводят массу экспериментов, изводят кучу денег на дорогостоящее оборудование, стремясь получить новую крупицу знаний об окружающем мире. А гений сидит в патентном бюро и с помощью ручки и бумажки выводит формулы, переворачивающие представление о мироздании. Кто эти гении? Откуда они берутся?

Что делает взрослый человек, когда ему дают ответы на незаданные им вопросы, рассказывают о том, что его не интересует? Закрывает уши? Вовсе необязательно. Вежливый человек может слушать просто потому, что не хочет обидеть говорящего. Слушать-то будет, но напрягаться, чтобы понять, запомнить, живо включаться в разговор  — нет. Примерно то же самое происходит с детьми на уроках, когда нет интереса. Проблема: современная система образования построена преимущественно на том, что учащимся дают готовые ответы на незаданные ими вопросы